Седьмая жертва

[alfhild]

Название: Седьмая жертва
Автор: Альвхильд
Бета: Айриэн, [L]Сильвара Среброволосая[/L]
Размер: миди, ~4300 слов
Персонажи: ОМП, ОЖП, в эпизоде Оскар фон Ройенталь
Жанр: полицейский детектив
Рейтинг: NC-21
Краткое содержание: В оккупированном Рейхом Хайнессенполисе совершаются серийные убийства. Отдел особо тяжких преступлений ведет расследование.
Примечание: имеется описание места преступления, описание расчленения, неоднократные упоминания изнасилования и секса без явно выраженного согласия.
Ссылки для скачивания: .fb2 .doc, .rtf

Добро пожаловать в Хайнессенполис, год 800 КЭ / 491 РК

Альваро Рохас, полицейский инспектор

– Что, опять? Опять этот траходактель с фантазиями? – Джоанна перевернула страницу сводки так брезгливо, как будто взвод тараканов там увидела. Вообще-то в работе она никакой брезгливости не проявляла и осматривала без тошноты даже «подснежников». Поговаривали, что в армии Джоанна служила в спасателях – это накладывает отпечаток, да. После того, что делает с человеческим телом вакуум, кипящая дыхательная смесь или луч штурмового бластера, все наши мертвяки – просто красавцы.
Траходактель с фантазиями преследовал нас третий месяц. Пять трупов – да в таком виде, что блевали видавшие виды патологоанатомы. Я выезжал на три, Джоанна – на все. Она уже на втором сказала, что это серия, а нам только серии не хватало для счастья: после оккупации косяком пошли грабежи, погромы и изнасилования в особо тяжкой. Солдаты армии-победительницы не стеснялись, несмотря на то, что имперская военная полиция прямым ходом отсылала виновных на конвейер военного же трибунала, а у тех и приговоры были всегда как с конвейера. Результаты они складировали на новом армейском кладбище, с краю, и было этих результатов уже дофига.
Хорошо еще, что имперская администрация не тронула полицию: как мы работали, так и продолжали работать, только в каждый отдел пихнули по представителю от военной полиции – чтобы, значит, они участвовали в расследовании дел, в которых замешаны имперцы. Без работы эти ребята не сидели. Наш, капитан Зайдель, даже написал рапорт, чтобы ему помощника дали.
Зайделя этого забавно в работе наблюдать. Джоанна даже стала в выражениях стесняться немного, а то он вечно ходил с красными ушами. Он вообще каждый раз вздрючивается весь, когда ему приходится сталкиваться с женщинами в полиции. Видно, что ему на этот случай не завезли правил поведения. Вот Джоанну взять – она мало того, что капитан и старший следователь по особо тяжким, она еще и старший лейтенант запаса. Так я каждый раз прямо вижу, как у Зайделя шестеренки буксуют, когда он к ней обращается «фрау капитан». Вообще-то он по-нашему прилично говорит, но терминологии ни хрена не знает. Пришлось ему целую лекцию читать, а он, как прилежный студент, конспектировал.
Зайдель как раз и отчеркнул в сводке очередной кейс.
– А как по-вашему? – спросил он.
– Это не траходактель, – со вздохом сказала Джоанна. – Бутылку во влагалище сунуть – не его формат. Это ваши.
И сунула распечатку ему обратно.
Зайдель смутился и уткнулся в свои бумаги. Он, наверное, каждый раз вспоминает, как на первом же выезде на групповуху Джоанна его чуть не прибила за опрос потерпевшей. У нас есть на каждый тип преступления специальные опросники. И инструкции – как разговаривать с потерпевшими, как с подозреваемыми, как со свидетелями. А этот следователь-штаны-через-голову так и брякнул девице: «А что же вы с ним заигрывали?» Нет у человека в голове понятия, что даже если девица с парнем заигрывает и идет с ним в клуб танцевать и коктейли тянуть, а потом целуется пару раз – это еще не значит, что она его приглашает переспать. И что если парочка в клубе выпила, приехали они к кому-нибудь домой и девица заснула, то не надо к ней лезть! Она спит, просто спит. Рейх, одно слово.
А у нас, как в новом гарнизоне увольнительные ввели, многовато стало таких случаев. Эти черные солдатики думают, что если женщина им улыбнулась, то уже, значит, можно ее лапать и под юбку лезть. Или если он за деньги сговорился, то она обязана еще и с его дружками трахаться.
В общем, на этом фоне нам позарез не хватало только маньяка с замашками мясника.
Но уже недели две было тихо, и во всем Хайнессенполисе не объявлялось ни одного специфически расчлененного трупа, и мы нервничали всем отделом, ждали. Маньяки со своим делом не завязывают, дальше будет только хуже.

Джоанна Паркер, начальник отдела по особым делам

Пять женщин. Старшей – тридцать восемь, младшей – двадцать три. Разные районы города. Социальное положение – глава отдела корпорации «Интеграл» (электроника и софтвер для армии в числе прочего), художник, домохозяйка с тремя детьми, водитель междугородных автопоездов, безработная. Внешне – тоже ничего общего. Жгучая брюнетка-мулатка, шатенка, коротко стриженная блондинка, блондинка с модельной прической «лонге велле», русая. О четырех точно известно, что накануне они посещали разные заведения – бар, танцклуб, разные рестораны – с неким темноволосым мужчиной, возможно, военным. Почему военным? – а он так держался, что вроде бы военный, но сам в штатском. По семейному положению – тоже ничего общего. Одна замужем, одна на грани развода, две не замужем, одна вдова. Все убиты в отелях или дома. Снова ничего общего.
– Значит, что я по этому поводу думаю? – сказала Джоанна, роясь в ящике стола. – Ага, вот она…
Джоанна достала футляр с электросигаретой, зарядила картридж и включила. Повеяло вишней.
– Он с ними знакомится. Если женщина поддерживает флирт, он его углубляет – бары-рестораны, подвезти на такси, выпить чашечку кофе… Заметьте – в отелях номера сняты на имя жертв. Эта, Эллина Савье, арендовала номер в «Гвадалахаре» постоянно, портье говорит, что водила туда клиентов. Потом наш траходактель знакомых своих подлавливал, вязал, совал в рот кляп и разделывал. Орудие приносил и уносил с собой. Эксперты говорят, что похоже на десантный нож с алмазной кромкой – кому-то в кость попал, следы остались.
– То есть имеем бывшего или действующего военного – вероятно, офицера, – который режет женщин, как ему фантазия подскажет.
Джоанна посмотрела на своих подчиненных и спросила:
– А теперь, ребята, давайте подумаем, откуда у него десантный нож.
– Он розенриттер.
– С какой это стати? – обиделся Токаш, у которого зять служил в розенриттерах, поэтому он был их поклонником и болельщиком, особенно после той заварушки, когда генерал Шёнкопф с гранатометом на плече объяснял президенту Лебелло азы демократии на фоне живописно горящей машины правительственного эскорта.
– Они ухитрились почти всю полковую технику и оружие растащить под видом списания.
– Ты, Майер, достал конкретно. Они как растащили, так и обратно собрали. И улетели себе на Изерлон всем списочным составом. Еще тогда Минобороны шмонало всех причастных и тех, кто рядом постоял.
– Тогда десантник, – не сдавался Майер. – С нашим бардаком, мятежом и оккупацией по рукам должна ходить прорва незарегистрированного оружия.
– Но не ножи, – сказала Джоанна. – Ручные бластеры – сколько угодно, а вот клинковое оружие – это однозначно отсылка к десанту. Кстати, капитан Зайдель, у вас может десантный нож попасть к гражданскому лицу?
Зайдель от неожиданного вопроса встрепенулся и начал усиленно думать.
– Теоретически это возможно. Если, допустим, десантный офицер вышел в отставку... Но практически… Частным лицам запрещено владеть холодным и стрелковым оружием, если только они не дворяне. Да и дворянам нужно разрешение на военные модели оружия.
– Значит, вариантов три, – подвела итог Джоанна. – Наш отставной десантник, ваш действующий десантник или кто-то, купивший нож на черном рынке.
– Но всё равно отставной десантник, – добавил Зайдель. – Потому что… нож... им же надо уметь пользоваться.

***

Домик в даунтауне был самый обыкновенный – два этажа, внизу гараж на одну машину, французское окно гостиной выходит в закрытый палисадничек, обсаженный по периметру терновником. Из-за этого чёртова терновника палисадник не просматривался вглубь ни с дороги, ни от соседей. Там-то и нашли труп.
Группа вошла в дом через парадный вход, потому что у черного уже работали эксперты, что-то нашли. Прихожая, салон и кухня за перегородкой, пол выложен гранитной плиткой в три цвета, перегородки сложены из цветных стеклянных блоков с цветочным узором. Мебель, обои, вазочки, салфеточки… хороший дизайнер поработал. Приятный дом. Черный ход ведет на кухню. Из салона лестница с деревянными ступеньками и перилами ведет на второй этаж, напротив лестницы – то самое французское окно и выход в палисадник.
В палисаднике обнаружился навес, под ним садовый столик и несколько плетеных стульев, а также альпийская горка с цветами. И всё это – в кровавых пятнах. То, что теоретически должно было быть трупом хозяйки дома, напоминало скорее кучку мясных отходов – обнаженные ребра, берцовые и плечевые кости, требуха какая-то. Кишки траходактель намотал на ножки опрокинутого стула, под стулом обнаружились кисти рук. Сразу бросились в глаза кольца – обручальное с бриллиантом на правой и два на левой - белое золото, явно штучная работа.
Стол был сервирован для кофе – чашечки, молочник, сахарница из белого фарфора, два прибора, под стеклянной крышкой на небольшом блюде – ассорти шоколадных пирожных, такие продают в кондитерской «Феррье» в центре города. Посреди стола на расписном блюде, снятом со стены кухни, стояла отрезанная голова – неузнаваемые черты застыли в гримасе ужаса и страдания, волосы растрепаны.
– Интересно, пирожные – это доставка или траходактель привез? – сказал Альваро. – Если траходактель, то он совсем оборзел.
– В общем, стол явств и гроб стоит, – прокомментировал Майер. – В виде головы Жана Батиста.
– Яств, – машинально поправил Альваро. – А голова – Иоанна Крестителя.
– Почему?
– Потому что ясти, то есть есть, а не являть или что там тебе мерещится.
– А-а, – протянул Майер и принялся осматривать "яства и голову". – Про Жана Батиста не спрашиваю, не до лекций сейчас.
Джина Мерсье, 28 лет, юрист гражданского права, не замужем, специализировалась на разводах и брачных контрактах. Вчера приехала домой поздно – соседи слышали шум автомобиля около 23 часов. Поскольку поздние возвращения были у нее в обычае, никто не обратил внимания. Утром она не явилась на работу, домой послали курьера – он и обнаружил… инсталляцию.
Шестая жертва.
Вся группа стояла вокруг легкомысленного кофейного столика, глядя на взывающую к пустому небу голову.
– А как же он не пачкается? – спросил вдруг Зайдель. – Вон сколько крови. И брызги.
– Бахилы и дождевик. Продаются в любом хозяйственном магазине за гроши. Вон там, – Джоанна указала на черный ход, – нашли кровавые следы. Никаких отпечатков подошв – размазанная ерунда какая-то, а не отпечатки. И вот это тоже похоже на след. Размер пятна подходящий. А вот тут он еще и дрочил, засранец.
– А чем залил? – Рохас присел, пригляделся. – О-о, это стекломой, ничего мы тут для анализа не найдем.
– А пальцы? – спросил Майер.
– Пальцы есть. Он стирал отпечатки, конечно, но кое-что осталось. Он точно после всего рассматривает себя в зеркале. Видимо, ищет пятна.
– Пальцы нужны, когда уже подозреваемый где-то рядом. А у нас пока даже подозреваемого нету, один дым. Черноволосый десантник – да это может быть хоть имперский губернатор…
– А что, это идея, – сказала Джоанна.

Из управления расходились поздно. Последними уходили капитан Паркер и капитан Зайдель.
На пустеющем в этот час проспекте Первооткрывателей имперец огляделся в поисках такси.
– Давайте подвезу, – сказала Джоанна.
Зайдель замялся было, но согласился. Сел в машину, пристегнул ремень.
Джоанна включила музыку – какую-то станцию, игравшую easy listening.
– Вам куда, капитан?
– А куда вы едете? Домой?
– Нет. Я еду в бар. Есть тут один, – Джоанна покосилась на имперца. Тот сидел, нахохлившись, и понятно было, что одинокий вечер на казенной квартире навевает на него тоску заранее.– Знаете что, капитан? Я вас приглашаю. После такого надо выпить.
– Знаете, фрау капитан, я себя чувствую очень неловко. Меня еще никогда не приглашала женщина.
Джоанна усмехнулась:
– Это было согласие?
– Да.
Виски оказался еще более забористой штукой, чем Алекс Зайдель себе представлял.
– По четвертой не будем, – сказала Джоанна. – А то до дому не доедем.
– А как же машина? – спросил Алекс.
– Догадался задним числом? Вызову водителя из ночной службы. Вот, уже вызвала. Но до похмелья напиваться не будем. Еще работать завтра.
Джоанна достала из сумки свою сигаретницу и занялась снаряжением устройства.
– Давно хотел спросить, фрау Паркер, – зачем вам это?
– Так, от нервов, – Джоанна запихнула, наконец, картридж и сделала затяжку. – Здорово снимает напряжение. Мне психотерапевт посоветовал, а то я после возвращения из плена была нервная и дерганая.
Зайдель не сразу нашел, что сказать.
– Вы были в плену? У нас? – вышло как-то глупо.
– Я ж лейтенант запаса, спасатель. Призвали во время вторжения. У нас тогда большой призыв из запаса был. Целое поколение смолотили в пыль, засранцы. Хорошо, ваш Лоэнграмм быстро спроворил обмен пленными, а то было бы совсем плохо.
Зайдель опустил голову. Проклятый стоячий воротник врезался в шею. Зайдель решительно расстегнул крючки. О лагерях военнопленных он кое-что слышал. Следовало сменить тему.
– А почему вы пошли служить в полицию?
– В каком смысле? – спросила Джоанна, наблюдая за прозрачным ароматным дымком на конце сигареты.
– В принципе. Это же такое дело… совсем не женское.
– Да кто вам такую глупость сказал? Почему вдруг не женское? У нас вон треть сотрудников – женщины, а в прокуратуре и в суде – половина.
– Не могу привыкнуть, – Зайдель помотал головой и понял, что слегка пьян. – У нас не так.
– Попробуете у нас сделать как у вас – порвут на части.
То, что Джоанна тоже далеко не трезва, можно было понять только по тому, что она стала говорить чуть быстрее и не так четко, как обычно.
– Я, понимаешь, с детства хотела защищать хороших от плохих. Ну вот. Вроде получается пока, а? Еще траходактеля этого поймаем…
– Я все думаю, – сказал невпопад Алекс. – Эти женщины… они все сами его приглашали. Вот как вы меня. А вдруг я и есть… он?
– Не, Зайдель, у тебя на вчерашний вечер алиби стопроцентное. И на позапрошлый случай тоже.
– Это шутка?
– Констатация факта.
Джоанна выбила из эбонитовой трубочки выгоревший картридж и убрала сигарету. Движения были заметно размашистей, чем обычно, и Зайделю приходилось вслушиваться, чтобы понимать ее речь.
– Я понимаю, чего ты переживаешь. По-вашему, они все сами виноваты, так?
Зайдель кивнул.
– Херня это. Насильник найдет себе жертву, даже если все бабы будут ходить в резервации, замотанные по уши. Вот лагерь взять – все одинаковые, стриженные под ноль, тощие, страшные, как пиздец. И прикинь – каждый день охрана кого-нибудь пялила прямо в бараке. Этот ваш рыжий, молодой, ну, фамилия еще у него… что-то насчет вишни…
– Адмирал Кирхайс?
– Ну! Он там расстрелял кучу народу за это. Хрена это помогло девчонкам, которые попали под раздачу. Я потом курить начала… а, я говорила уже? Говорила.
Зайдель поёжился. Тема была… из числа тех, о которых не говорят вслух, тем более с женщинами. Он вдруг понял, что их отношения с Джоанной Паркер давно стали дружескими, только он никак не мог этого понять, потому что дружеские отношения – это всегда относилось к мужчинам. Эта женщина ему нравилась – но он ее не хотел, это-то его и мучило. Он даже в мыслях не держал закрутить роман с Джоанной Паркер, но ее мнения, ее отношение стали для него чрезвычайно важны. Друг – да, это подходящее слово…
Играла ненавязчивая музыка, кофе давно остыл, было легко и слова лились сами собой, как будто выдернули мешающую занозу.
– Когда я служил срочную… Представь себе – база, полигоны, городок при космодроме. Короче, гарнизон, флот на переформировании. Я только из учебки был. И вот нам дали увольнительные. А все разговоры в казарме – они о чём? О девчонках и выпивке. Ну, с выпивкой просто, были там солдатские бары. А насчет девчонок салаги… вроде меня… больше хвастались, конечно. И вот наш один.. Курц его фамилия, та еще сука был… Говорит: «Пошли к девкам, салаги, пора становиться мужиками». Ну, завелись, пошли. Выпивки купили, закуски. Вшестером. Курц в баре снял девку. Ну, как девку – ей лет было… к тридцати уже. Размалеванная, платье с разрезом дальше некуда. Мне-то она казалась романтичной такой… ну, как в книжке. Шлюха с добрым с-сердцем, трагическая такая. Кино еще было такое, черт, забыл, как называется…
– «Побег длиной в жизнь»?
– Вот-вот! Курц, короче, ее снял, пошли в лесок, сели на полянке. Пикник устроили. Выпили закусили. Она и говорит: «Ну, мальчики, кто у вас новенький?» А Курц ей – все, мол, тут на новенького, так что давай, ноги раздвигай. И я вижу – она испугалась. Губы дрожат, а глаза накрашенные, и она старается не заплакать, чтобы краска не потекла. И мы ее… Все по очереди. Двое держат, один трахает. А на меня столбняк напал, и я… и жалко ее, и самому страшно, и стояк такой, что аж больно. И понимаю, что если я ее сейчас не трахну в очередь, Курц и другие старики мне устроят веселую жизнь. И трахнул. Испугался.
Зайдель поднял голову, посмотрел на Джоанну.
– Ты меня, наверное, будешь теперь презирать?
– После всего, что ты мне тут порассказал? Алекс, ты хороший парень. Толковый. Добрый. Это правильно, понимаешь? Что ты раскаиваи… ваешься – это правильно.

***

– Паркер? Ты здесь?
– Пока здесь, – хмуро отозвалась Джоанна. – А что нужно?
– Начальство вызывает.
– Зачем?
– А начальство, то есть полковника Дервина, вызвал губернатор. Насчет траходактеля, небось.
– Угу. Мы этого траходактеля ловим дольше, чем губернатор на своем посту сидит.
Резиденция его превосходительства губернатора Новых Земель располагалась в гостинице. Символично: новая надстройка власти не стала освобождать под себя старые здания – все министерства и учреждения остались на месте, включая Парламент и Верховный Совет.
Рабочий кабинет губернатора был большим и светлым – стена во всю комнату с видом на город с высоты тридцатого этажа. Завидев среди прибывших женщину, его превосходительство, черноволосый красавец, поднялся со своего места.
– Позвольте представить вам капитана Джоанну Паркер, одного из наших лучших специалистов по криминологии, - сказал Дервин.
Они сели.
– Итак, что вы можете сказать нам о всплеске преступности, господин Дервин? – а голос у фон Ройенталя оказался низкий, соблазнительно бархатный – несмотря на жесткий и довольно сильный акцент…
– Я хочу, господин губернатор, чтобы выслушали человека, который работает на земле… то есть непосредственно на раскрытии тяжких преступлений, но при этом видит картину шире.
Джоанна достала распечатки и вручила каждому по экземпляру. Она говорила ровно и спокойно, как на докладе в Управлении, приводя примеры из практики, объясняя, почему волна преступности не спадает, несмотря на полувоенное положение и усилия полиции.
– То, что всплеском преступлений на сексуальной почве мы обязаны именно притоку в Хайнессенполис подданных Рейха и оккупационных сил, сомнению не подлежит – достаточно посмотреть, сколько преступлений этого рода зарегистрировано, сколько раскрыто и по скольким из них подозреваемыми оказываются подданные Рейха. Одновременно подданные Рейха чаще становятся жертвами мошенничества, особенно финансового…
Губернатор слушал внимательно, щуря свои разноцветные глаза, и походил на породистого кота.
– Фрау Паркер, каковы по вашему мнению перспективы? Какие меры профилактики вы можете предложить?
Джоанна внимательно посмотрела на него.
– Вам как есть или хватит ведомственных формальностей?
– Говорите как есть.
– Чтобы вернуться к дооккупационному уровню преступности, необходимо вернуть общество в дооккупационное состояние.
Губернатор откинулся на спинку кресла.
– Согласитесь ли вы выступить перед нашими служащими и изложить всё это, чтобы они лучше представляли себе, с чем им приходится работать?
– Именно я?
– Именно вы. Может быть, господин Дервин подберет еще специалистов, но чтобы основной доклад сделали вы.
– Тогда я предложила бы собрать на конференцию еще и наших. Чтобы можно было пообщаться не по службе.
– Хорошо. Господин Дервин, пусть ваше ведомство подберет помещение. Еще один вопрос, на сей раз очень конкретный. Вы ведь возглавляете группу, которая расследует дело серийного убийцы? Как продвигается поиск?
– Позавчера он убил шестую. Мы составили его приблизительный портрет, у нас есть предположительно его отпечатки пальцев – но это пока всё.
– И каков же портрет?
– Это высокий мужчина с темными волосами и военной выправкой. Видимо, бывший или действующий десантник. Орудие убийства – десантный нож с алмазной кромкой. На свидания со своими жертвами он приходит в штатском – строгий пиджак и брюки темных оттенков, светлые однотонные рубашки, но без галстука. Носит с собой одноразовые перчатки, бахилы и дождевик либо хирургический халат.
Губернатор впервые улыбнулся:
– Но под эти приметы вполне могу подойти и я.
– А у вас есть алиби на вечер и ночь субботы?
– Не уверен.
Под внезапно сделавшимся острым и пронзительным взглядом собеседницы губернатор перестал улыбаться.
– Тогда позвольте...
Джоанна подвинула к губернатору поднос со стаканами и бутылками минеральной воды.
– Будьте так любезны, возьмите стакан.
Сощурившись, губернатор исполнил просьбу.
– Благодарю. Поставьте сюда, пожалуйста, – она положила на стол картонный кружок-подставку. Еще одним кружком она накрыла стакан, обтянула полиэтиленовым пакетом. – Мы сравним отпечатки пальцев. Если на месте происшествия были не ваши – у вас алиби.

Снова Альваро Рохас

От губернатора Джоанна вернулась чем-то довольная.
Водрузила на свой стол упакованный для экспертизы стакан.
– Что это? – спросил Зайдель.
– А это я взяла отпечатки пальцев у герра адмирала Ройенталя, – сообщила Джоанна.
У нас, наверное, на лицах отпечаталось одинаковое выражение, а вот Зайделя чуть удар не хватил. Джоанна полюбовалась произведенным эффектом и сказала:
– А теперь пусть кто-нибудь отнесет это к дактилоскопистам и снимет пальчики. По делу о траходактеле.
– Это не он! – выпалил Зайдель, красный, как тинейджер, которого застали с порнографией под партой.
– Ясно, что не он, – сказала Джоанна и полезла за сигаретой. – Но, мальчики и девочки, раз уж он был так любезен, что захотел алиби, я не могла отказаться.

Конференция оказалась тем еще развлечением. От нашего отдела Джоанна послала меня. Кажется, мы с Зайделем были единственной черно-серой парой в главной аудитории полицейской школы. Остальные расселись четко – имперцы справа от прохода, наши слева. Занятно было наблюдать имперских прикомандированных в массе. Когда они в отделах работают поодиночке, то всё-таки подстраиваются под наших. А тут они как-то мгновенно застроились, подтянулись, застегнули все крючки. Им, наверное, тоже было любопытно наблюдать нас в массе – мы на их фоне выглядели галдящими скаутами на выезде.
У этих ребят в черном шаблоны уже были надорваны. Они все-таки по три-четыре месяца у нас проработали, ездили на вызовы, закрывали дежурства, даже под бластеры подставлялись. И я не удивился, когда в перерыве увидел, что народ начинает понемногу перемешиваться.
Вообще было интересно, конечно. Мы ж пашем на земле и всей картины целиком не видим. А тут нам ее показали. Та еще картинка, честно говоря. Неприятно осознавать, что мораль очень сильно зависит от стабильности и сытости. Как только вторжение, эвакуация, бедствие – тут же вылезают откуда-то мародеры, насильники, грабители. Как сказал один имперский майор на вечернем семинаре, "Zu jeder Zeit, an jeder Ort bleibt das Jun der Menschen das gleiche..." В переводе с возвышенного рейхсстиля - всегда и везде у людей одно и то же.
А по кадровым вопросам мы с ними разосрались. Стыдно сказать, но орали без регламента и мы, и они. Особенно когда один из военной полиции заявил, что женщина-офицер – и не женщина, и не офицер. И вообще, это трусливо и не по-военному – выставлять женщин на линию огня. В ответ из наших рядов воздвиглась Аманда Эррейра, патрульная из Южного округа, – почти два метра ростом и черная, как полярная ночь, – и заявила на чистейшем рейхсшпрахе:
– А я вот сейчас накостыляю вам по шее и руку сломаю. И это будет очень по-военному.
Против такого аргумента переть было уже неловко. Осталось только неспортивно напомнить нам, что войну Союз все же проиграл.
– Ага, выстрелили бы при Вермиллионе на три минуты раньше – и где бы вы сейчас были… поебдители? – сказала Аманда. – И вообще, Изерлон сначала возьмите.

В перерыве я видел Джоанну только издали – она что-то обсуждала с несколькими имперцами и нашими из Главного Управления, а вечером, когда всё закончилось, уехала с майором Рихтером, не из военной полиции, а штабным. Зайдель это тоже видел, ухмыльнулся и рассказал, что у флотских, а тем паче у десанта, считается за особую доблесть подраться в увольнении с военной полицией, и это обычно спускают на тормозах.
– А ты дрался?
– А то. Я, если хочешь знать, срочную служил вообще в десанте. Так что случалось и на обе стороны подраться.
– А сейчас?
– Я что, лейтенант, что ли?
Мы с ним пошли выпить в бар, там к нам подсела Аманда, еще во взбудораженных чувствах, и мы закончили тем, что заказали шоколадный торт и втроем его уговорили.
А наутро Джоанна велела нам проверить жертв траходактеля еще раз: «Посмотрим, служили ли они в армии и где».
И попала в точку.
Все убитые служили в офицерских чинах, даже самая младшая, которой было двадцать два года и которая только-только закончила военное училище связи и даже послужить не успела, только нашивки получила.

Джоанна Паркер, начальник отдела по расследованию особо тяжких преступлений

– А что это нам дает?
– Примерную область, в которой надо искать. Нам нужен человек, который знал, что все они офицеры.
– Джоанна, но ведь это не обязательно. Например, он может знакомиться с женщиной, выяснять, служила ли она и где, и если она не офицер, просто расходиться и искать следующую.
– В твоей гипотезе, Майер, есть определенный смысл, – сказала Джоанна. – Но это, во-первых, зверски трудоемкий способ ловить женщин-офицеров. Во-вторых, если бы наш траходактель получал информацию таким способом, у нас непременно была бы цепочка. Он бы хоть раз, но клюнул бы на сослуживицу жертвы. А они никак не связаны вообще – и по службе тоже. Значит, информацию он берет из другого источника. Рохас!
– Да, мэм?
– Вольно. Напиши прошение на имя губернатора с просьбой дать тебе и Зайделю допуск в управление кадрами. Проверьте, в каких списках могли встретиться относительно недалеко друг от друга наши потерпевшие. И кто работал с этими списками. Пиши от моего имени. А, и еще сходи к экспертам, забери заключение по пальцам его превосходительства. Приложишь к прошению.

***

Звонок поднял Альваро Рохаса с постели.
– Рохас слушает, – буркнул он в трубку и включил экран. На экране возник Алекс Зайдель, встрепанный и с расстегнутым воротником.
– Алекс, какого хрена? Я с дежурства и выезда, если ты забыл.
– Слушай внимательно. Я, кажется, нашел вашего траходактеля. Я там написал, но ты запоминай: пятеро потерпевших проходили в одном списке по погашению образовательных кредитов. И четверо – в мобилизационных списках городского муниципального комитета по чрезвычайным ситуациям. Их мобилизовывали, когда были теракты в прошлом году. С обоими списками работал один человек. Его фамилия – Рихтер. Густав Рихтер.
Рохас проснулся окончательно.
– Но это же…
– Вот именно! Я копнул его личное дело. Он начинал службу в десанте. Во флоте, где было расследование об испытаниях тиоксина. Я еду к фрау капитану.
– Погоди, придурок! Сначала ко мне. Он у нее, они в театр ходили!
Алекс вдруг побледнел так, что даже на маленьком экранчике это сделалось заметно.
– Альваро… она же офицер! Дважды офицер – флота и полиции!
– Я тебе что сказал? Давай ко мне! Я сейчас позвоню в управление, дежурному!

***

Двухэтажный домик с острой крышей ничем не выделялся из ряда таких же домиков даунтауна – перед каждым стриженая лужайка, позади каждого – гараж. Серый казенный «ферро» резко затормозил у дома номер восемь. Из машины выскочили два человека – имперский офицер в черном мундире и фуражке и полицейский. Полицейский поднес руку к звонку. И тут из дома раздался шум падения чего-то тяжелого и вопль.
– Это не она, – проговорил Рохас и выстрелил в дверной замок. Дверь напарники чуть не снесли с петель и ввалились в холл. С углового дивана им навстречу поднялась женщина в синем платье, залитом кровью. Бросила на стол полицейский бластер.
– Капитан, – выговорил Зайдель, с трудом протолкнув слово. – У вас… кровь…
Платье. Поэтому они не сразу ее узнали.
– Не моя, – почти спокойно сказала Джоанна. Взяла со стола сумочку, достала из нее сигарету. Глубоко затянулась вишневым дымом. – Вы его вычислили?
– Это Алекс, – мотнул головой Рохас. – По спискам.
– А меня он, значит, приметил на конференции, спасибо нашему дорогому губернатору.
– Наркоман, – сказал Зайдель. – Тиоксин.
– Я заметила.
– Где он?
Джоанна указала сигаретой в сторону стойки, разделяющей салон и кухню. Густав Рихтер сидел прямо на полу в луже крови, завалившись набок.
– Чем вы его? – спросил Зайдель.
– Кухонным ножом и бластером. Знала бы, что из бедренной артерии будет столько крови, лучше бы сразу стреляла.
– А вы как его вычислили?
– Отпечатки. Он старался ни к чему не прикасаться лишний раз. А в штатное вооружение штабных и кадровиков не входит десантный нож.
Она присела рядом с мертвецом и приподняла его голову. На лице Густава Рихтера застыло то же выражение, что и у его шестой жертвы – ужас и страдание.
– Если бы его не перемкнуло, – сказала Джоанна, – хороший был бы мужик. Подумать только, первый человек, которого я убила своими руками – тот, с которым я переспала!
Алекс Зайдель глядел на нее с ужасом и восторгом.


Ссылка на ФБ